Иногда встречаются и противоположные подтверждения. Так, на многих монастырских документах, где стоит печать из черного воска, подписью дьяка подтверждена ее подлинность.

Восковые и мастичные печати также изготовлялись с помощью специальных матриц. Чтобы печать лучше прикреплялась к бумаге, в документе прорезали 2 небольших отверстия на расстоянии около двух сантиметров друг от друга.

Через них пропускали узкую полоску бумаги, сложенную вдвое или вчетверо. На эту полоску прикладывалась печать. Такие печати назывались отворчатыми. Для предохранения печати ее прикрывали сверху бумажным кружком – кустодией (от латинского custodia – стража, охрана).

Чтобы увидеть печать, нужно было отогнуть кружок. Печати «под кустодиею» прикладывались к жалованным документам и другим бумагам, исходившим от самого царя.

С начала XVII века входят в употребление сургучные печати. В них также сохраняются цветовые различия. В частности, красным сургучом запечатывались приказные документы, а почтовые и прочие бумаги запечатывались сургучом черного или коричневого цвета.

В конце XVII века входят в употребление «копченые печати». Для них изготовлялась металлическая или каменная матрица. Перед приложением печати ее коптили на свечке. Приложив к бумаге, печать прижимали с большой силой. Поля матрицы давали ровный черный отпечаток, а вырезанный на ней рисунок оставался белым. Подобным образом удостоверена подлинность большинства таможенных документов того времени.

Матрицы для сургучных печатей изготовлялись из серебра и золота. Так, сохранились документы, в которых описано изготовление золотой печати для города Ярославля. Там говорится, что одновременно с самой печатью был изготовлен ящик, оклеенный атласом, и специальный мешочек из бархата для хранения печати.

«Копченые печати» продолжали употреблять вплоть до середины XIX века, когда им на смену пришли штампы из каучука.

Как выглядела понёва?

В «Антоновских яблоках» И. Бунина есть такое описание одной из крестьянок: «молодая старостиха, беременная, с широким сонным лицом, и важная, как холмогорская корова. На голове ее «рога» – косы положены по бокам макушки и покрыты несколькими платками, так что голова кажется огромной; ноги в полусапожках с подковками стоят тупо и крепко; безрукавка – плисовая, занавеска длинная, а понёва – черно-лиловая с полосами кирпичного цвета и обложенная на подоле широким золотым «прозументом».

Отделанная яркой (золотой, серебряной или медной) тесьмой (позументом) понёва считалась праздничной. Иногда ее украшали разноцветной шерстью или кружевом.

Используя просторечие, Бунин указывает на место действия своего рассказа, которое происходит на юге средней полосы России. Кроме того, очевидно, что понёва была крестьянской одеждой. Об этом же свидетельствуют и другие источники, где описывается крестьянский быт. Говорят, когда дворовая девка впадала в немилость, ее одевали в понёву.

Итак, в рассказе Бунина речь идет о народной одежде. В зависимости от мест, где она была распространена, данный элемент костюма назывался панёвой, понявой, поней или понекой – все это одежда замужней женщины.

Во время свадебного обряда понёву одевали на кнут, «вот тебе гроза и воля, и вся твоя судьба», а затем все это опускали на невесту. Считалось, что после этого жена всегда будет покорна мужу. Невеста с громким плачем отвечала: «На что девичью красу снимаете, бабью сухоту надеваете».

У белорусов и русских, прежде всего живших в южных областях России, где в основном и носили понёву, представлявшую собой открытую спереди или сбоку юбку, вначале так же называли и полотняную ткань, и нижнюю женскую тонкую рубаху.

На Руси понёва была распространена еще в X–III веках. Ее надевали поверх рубахи. На талии ее перехватывали поясом – гашником (ремнем, веревочкой, шнурком, тесьмой), так что свободные края ее расходились. В середине виднелась расшитая рубаха.

Вероятно, к XVI веку окончательно определилось назначение понёвы и ее покрой. Три прямоугольных полотнища соединялись между собой двумя швами и собирались на шнурок («вздержку»).

Ткань на понёву шла домодельная – шерстяная или полушерстяная. Кроме запашной, существовала еще и глухая понёва, которая имела дополнительное четвертое полотнище («прошву» или «вставку») из другой, чаще фабричной ткани. У глухой поневы полотнища были сшиты полностью.

«Прошва» помещалась спереди и закрывалась передником – «запоном» или «завесой». Бунин упоминает о длинной занавеске. Сама же понёва была короткой, спускалась чуть ниже колена.

Отделка понёвы зависела от положения женщины и ее мастерства в рукоделии. Молодые, только что вышедшие замуж женщины расцвечивали традиционные орнаменты бисером, шнуром, блестками. А то и вовсе щеголяли в понёве «хвостом» (удлиненным задним полотнищем) из красного сукна, который украшали разноцветными шелковыми лентами, позументом, бархотками и пуговицами. Например, молодухи Тульской губернии на заднее полотнище своего наряда нашивали розетки (небольшие розочки), изготовленные из ярких лент и собранных вместе на пуговицу или бусину.

Поскольку деревенские модницы не только не могли позволить себе кринолин или корсет, тем не менее они сообразно своим вкусам, не хуже барынь, прибегали к всевозможным ухищрениям. Понёву подворачивали спереди набок и затыкали за пояс другой стороны, отчего сзади получалось нечто вроде «кулька». Естественно, что при этом открывалась рубаха, разукрашенная вышивкой и аппликацией.

Бывали и более экстравагантные наряды. Все в той же Тульской губернии модницы украшали свои понёвы бубенцами. Правда, все это гремящее и сверкающее одеяние приводило к тому, что его вес мог доходить до 5–6 килограммов. Конечно, такие понёвы не носили каждый день, они считались праздничными.

Вообще, в гардеробе каждой женщины должно было присутствовать несколько понёв на разные случаи жизни. Понёву «добрую» можно было надеть, как говорят в народе, и в пир, и в мир, и в добрые люди; «хожалая» – служила для повседневной жизни; «посвятная» представляла собой праздничный наряд; а вот «последнюю» ее владелица хранила «на смерть». В ней ее несли на погост.

Понёву шили из ткани в мелкую клеточку или полоску. Деревенские мастерицы, чтобы получить понёву в складку, по этим полоскам закладывали складки, которые называли соответственно «ласки» или «гранки», затем перевязывали полотнища веревочкой и отправляли под горячий каравай. Так получали плиссе – мелкие незастроченные приглаженные складки.

Молодые женщины выбирали для своих понёв яркие расцветки, женщины в возрасте – темные. Понёвы также делились на синятки (однотонные синие) и краснятки с тканым узором.

Специалисты по народному костюму считают, что выбор женщинами сочных тонов был не случаен. Насыщенные сочетания белого, красного, синего и зеленого в наряде хозяйки хорошо гармонировали с темным деревом крестьянской избы и представляли собой декоративный элемент ее убранства.

Как жили древние славяне?

Полторы тысячи лет прошло с тех пор, как по берегам Днепра, Волхова, Оки, Западной Двины на больших равнинах поселились славяне. Остатки этих поселений сохранились до наших дней, их сейчас изучают археологи.

Время было беспокойное, жители соседних поселков часто воевали друг с другом, поэтому селились славяне обычно в местах, окруженных крутыми склонами, глубокими оврагами или водой. А вокруг возводили земляные валы, копали рвы (глубокие канавы), ставили частоколы из крепких бревен.

Для этого валили дерево, обрубали с него сучья, обтесывали, с обоих концов заостряли, а потом обжигали на огне. Затем бревна очень плотно друг к другу врывали глубоко в землю. Это и был частокол, служивший прекрасной преградой для врагов.

А вот такими были дома славян: пол на метр углублен в землю, стены сложены из тонких стволов деревьев – жердей, очищенных от веток и коры. Жерди соединены между собой деревянными шипами и связаны для прочности гибкой корой. Крыша тоже из жердей, а на ней – толстый слой соломы.